Великие экономисты и великие реформы

«Упущенный шанс или последний клапан?» (К 50-летию «Косыгинских» реформ 1965 г.)

Библиотечно-информационный комплекс приглашает на виртуальную выставку, приуроченную к IV Международной научно-практической конференции "Упущенный шанс или последний клапан?" (К 50-летию «Косыгинских» реформ 1965 г.). Настоящая конференция является продолжением серии международных конференций под общим названием "Великие экономисты и великие реформы".

Алексей Николаевич Косыгин (8 (21) февраля 1904 года — 18 декабря 1980 года) — советский государственный и партийный деятель. Министр финансов СССР (1948), Председатель Совета министров СССР (1964—1980). Дважды Герой Социалистического Труда (1964, 1974).

Его звали Державником — за ясный государственный ум и почти неограниченную власть. Он, Алексей Николаевич Косыгин, — премьер-министр СССР, идеолог экономических реформ, советский Броз Тито — и впрямь был полудержавным властелином — от руководителя страны его отделяла всего одна ступень. Косыгин, как некогда Пушкин, мог бы сказать: “Видел я трех царей” — Сталина, Хрущева и Брежнева. И при каждом правителе он принципиально не занимался политикой. В памяти советских людей он остался сдержанным, угрюмым, даже мрачным человеком — на его лице никто никогда не видел улыбки. Алексей Николаевич Косыгин — единственный из высших руководителей страны, который работал при Сталине, Хрущеве, Брежневе и о котором в народе сохранилась добрая память. Он не вел дневников, редко писал личные письма. На пенсионный период, когда обычно обращаются к мемуарам, ему не отпущено было времени.

Инженер во главе правительства 

Он возглавлял Правительство СССР шестнадцать лет. Должность Председателя Совета Министров огромной страны, живущей по законам плановой экономики, – ключевой пост для судеб мира. От С.Ю. Витте до В.А. Зубкова на этом посту побывало немало ярких политиков и опытных управленцев. Под стать им были и министерские столпы более далеких времен, формально не бывшие главами правительств: М.М. Сперанский, П.Д. Киселев, А.А. Абаза, И.А. Вышнеградский… И в этой представительной компании сын питерского рабочего выглядит едва ли не первым среди равных.

Технократ вместо комиссара

Алексей Николаевич Косыгин известен как образец управленца, администратора, редкого профессионала в исполнительной власти. Наши либералы, критически рассуждая о «путинской стабильности», говорят, что нынешним «нефтяным благополучием» мы обязаны реформам девяностых, приватизации, «шоковой терапии». Как будто не на карандаше Косыгина были Самотлор, Уренгой, энергосистемы и военные предприятия – все то, что сегодня пополняет бюджет России. Хватка Косыгина пригодилась и на главных рубежах фронтового тыла в Великую Отечественную, и в период противостояния сверхдержав, когда Предсовмина СССР играл первую скрипку в предотвращении больших войн.

Журнал Newsweek в 1964 году представлял американским читателям кремлевского премьера: «Косыгин – новый тип советского руководителя, не столько идеолог, сколько практик… Человек такого типа мог бы возглавлять крупную корпорацию вроде «Форда» или «Дженерал Моторс», но не кажется способным руководить политической партией. Он, возможно, будет рассматривать проблемы с точки зрения фактов, прагматически и логически… Косыгин поднялся наверх главным образом благодаря своей абсолютной преданности любому делу, которым он занимался, начиная с работы на ленинградской текстильной фабрике… Пристрастие Косыгина к логике будет, несомненно, полезно для русской экономики…» К тому времени Косыгину стало ясно: мобилизационная экономика, позволившая нашей стране сделать индустриальный рывок перед войной и выстоять в годы фронтовых испытаний, себя исчерпывает.

Энтузиазм и принудительность – два кита индустриальной революции – нужно было дополнить новыми стимулами, начиная от непосредственной материальной заинтересованности и кончая улучшением условий труда, быта. В условиях то обостряющейся, то «разряжающейся» «холодной войны» выполнить эту задачу было непросто. К реформированию экономики нужно было подойти с осторожностью, по русской пословице «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Все, кто работал с Косыгиным, отмечают его склонность к многократному взвешиванию каждого решения – наедине с блокнотом, в кулуарах Совмина, на консультациях со специалистами… В кругу директоров, главных инженеров и экономистов Косыгин чувствовал себя как рыба в воде: здесь ловили каждое его слово, и он умел приветить каждого работника, который и за тысячи километров от Москвы чувствовал дирижерскую палочку Косыгина. Он был их лидером.

Воспоминания советских технократов о Косыгине красноречивы: «Поразило то, что он разговаривал совсем по-домашнему, т.е. простым человеческим языком, а не как в кинохронике. Он показал себя живым, умным, цепким, въедливым, строгим, точным, требовательным и одновременно с этим чутким и юмористичным собеседником, который проявлял действительный интерес и к своему визави, и к обсуждаемой теме, какой бы на первый взгляд мелкой она ни казалась. В каждом эпизоде, в каждой фазе общения он безошибочно определял ее психологическую подоснову, настрой собеседника. Его реакции, реплики и жесты были безукоризненно выверены и точны. Благодаря этому он добивался такого положения, что собеседник как бы забывал и с кем он говорит, и в какой обстановке он говорит. Несмотря на то, что в этих актах общения участвовало много народу, у собеседника Косыгина была полная уверенность, что они разговаривают наедине. Интимно». С такими преданными кадрами он начал реформу. Сначала, в порядке эксперимента, на новые методы планирования и экономического стимулирования было переведено несколько фабрик и заводов из разных отраслей хозяйства. Среди них наиболее «публичными» были знаменитые московские предприятия со славной многолетней историей – «Красный Октябрь» и «Большевичка». Выходили в свет статьи ученых-экономистов, готовивших реформу. За ходом эксперимента следили внимательно и беспристрастно, и результаты первых месяцев воодушевляли.

Косыгин был сторонником умеренной децентрализации экономики, но не допускал «реформ ради реформ», ставил во главу угла эффективность. Давал предприятиям больше свободы в распоряжении средствами, но не отказывался от плана, сутью которого теперь была стоимость выпускаемой продукции, востребованной на рынке. Во второй половине шестидесятых годов прошлого века у Советского Союза были наилучшие в нашей истории экономические показатели. Вникая в детали, в мелочи, Алексей Николаевич вел массивный советский пароход между Сциллой казарменной экономики и Харибдой бесконтрольного рынка. В этом опасном плавании Косыгин опирался на науку. Соратник Алексея Николаевича, его заместитель и председатель Госплана СССР Николай Байбаков так определил отношение советского премьера к умственному труду: «План по науке и технике, считал он, должен стать важной составной частью народнохозяйственного плана и пронизывать все его разделы». Он не имел научных званий и, может быть, в теоретической подготовке уступал иному кандидату наук. Но почему-то в девяностые годы пришедшие к власти кандидаты и доктора наук отнеслись к науке безжалостно, за что и были наказаны провалом собственной работы. Косыгин провалов не знал: не все получалось, многие начинания уходили в песок, но и в блокадном Ленинграде, и в роли премьера могущественного Советского Союза он не капитулировал.

После 1970-го возникло ощущение, что реформы «буксуют», что противоречия между правительством и ЦК задушили косыгинские преобразования. В народе пересказывали колкость Брежнева, косвенно брошенную и в премьер-министра: «Реформы, реформы!.. Что за реформы? Работать надо лучше – вот и все реформы». И все-таки Совет Министров работал и решал важнейшие государственные задачи.

Если лаконично характеризовать косыгинское правительство, выделяя его главные отличия от российских предшественников и преемников, то мы увидим, что прежде всего это было правительство профессионалов и правительство людей осмотрительных, осторожных, умеющих беречь зыбкую стабильность в обществе. Ведь они знавали военное лихолетье и послевоенную разруху, они знали цену риску, авантюризму. Это было правительство людей с ранней сединой. Огромный опыт Алексея Николаевича позволял ему подходить к экономическим реформам с хирургической осторожностью… Этот руководитель умел находить для своей страны, для своего живого хозяйства методы лечения, помимо шоковой терапии. Он делал ставку не на «преданных», а на компетентных. В.Н. Новиков, Н.К. Байбаков, Н.С. Патоличев, В.Э. Дымшиц, Л.А. Кастандов, Е.А. Козловский несколько десятилетий упорного труда посвятили возрождению послевоенной страны, они были командой Косыгина. Их дополнял узкий круг министров - членов Политбюро, подчинявшихся непосредственно руководству ЦК, лично близких Брежневу, но тоже входивших в правительство Косыгина: А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов. У Косыгина были непростые отношения с этими яркими, способными людьми. Но, конечно, и они формировали климат правительства – климат, способствовавший серьезной работе.

«Белая ворона»

Многие отмечают, что А.Н. Косыгин был «белой вороной» в брежневском Политбюро. Он не стремился к неформальным, дружеским отношениям с другими партийными вождями, не любил подковерных политических игр. «Главный инженер Советского Союза» был убежден в востребованности своего собственного подхода к государственным делам – подхода экономиста-практика. Независимое поведение Косыгина было следствием его здоровой уверенности в себе. Будучи главой правительства, он стремился быть профессионалом, а не играть «на публику». Но народ любил Косыгина и без популизма… Зарабатывать доверие руководства велеречивыми тостами он не любил, дружил с теми, к кому лежала душа, а не с «полезными» политическими союзниками.

Сейчас принято много говорить о противоречиях, осложнивших отношения Косыгина с генеральным секретарем, но нужно признать, что связка Косыгин – Брежнев продуктивно работала в течение целого десятилетия, формируя жизнь великой державы. Именно тогда заговорили о «человеческом измерении» в политике, об ответственности вождей, принимающих «судьбоносные» решения. Да, советская экономика была милитаризирована, но в «холодной войне» речь шла о жизни и смерти нашей государственности, нашей культуры. И при этом Алексей Николаевич приспосабливал экономику к удовлетворению растущих потребностей общества. Холодильники, стиральные машины, телевизоры, наконец, отдельные квартиры и личные автомобили вошли в жизнь громадной империи, еще недавно по уровню жизни отстававшей от ведущих капиталистических стран на целый век! Тепло и свет приходили к нашим гражданам, живущим и на севере, и юге, бесперебойно. Достижение? Теперь мы видим, что достижение, и немаловажное.

О глубоком понимании Косыгиным и его соратниками самой сути российской жизни говорит и лозунг «Экономика должна быть экономной», подписанный Брежневым, сформулированный Бовиным, но выстраданный всем тогдашним руководством. Да, экономика бывает или экономной, или расточительной. Только бережливое отношение к ресурсам, только аккуратный учёт и введение косвенных, не являющихся непосредственно звонкой монетой, материальных стимулов, позволят нам жить достойно. И Косыгин все время твердил об экономии, не боясь очевидной непопулярности этого лозунга.

Известен случай: как-то на подмосковной автостраде сломалась машина Предсовмина. Пока водитель копался в моторе, Косыгин внимательно смотрел на проносящиеся мимо грузовики и что-то записывал в блокнот. Вскоре уже правительственные головы размышляли: как избавиться от порожних рейсов, говорили об «обратном грузе» и «тонно-километрах»… Грузовики-то по шоссе мчались пустые! В будничной работе цепкий ум премьера проявлял себя без сбоев. Строители помнят, как быстро Косыгин вник в необходимость внедрения профилированного настила из тонкого оцинкованного железа.

В шестидесятые и семидесятые годы заботами Косыгина были построены наши гиганты машиностроения – КамАЗ, ВАЗ, БелАвтоМАЗ, переоборудован автомобильный завод в Ижевске. Большое значение Алексей Николаевич придавал алмазодобывающей промышленности, именно в годы правления Косыгина Советский Союз вышел на второе место в мире по добыче алмазов. Первое традиционно занимала ЮАР. В воспоминаниях В.Н. Новикова сохранилась атмосфера тех великих государственных дел, в которых проявился сметливый характер хозяина – А.Н. Косыгина: «Шло заседание Президиума Совета Министров. Выступал Ломако: - Товарищ Косыгин, мы остановили добычу алмазов в Якутии (их разработку тогда вело Министерство цветной металлургии). - Почему остановили? - У нас нет мельниц. - Как нет мельниц? Почему никто не поднимал этот вопрос? - Видите ли, туда отправили наши мельницы, но они не работают. - Кто делал? - Сызранский завод. - Ну и что ты предлагаешь? - Надо закупить в Японии четыре таких машины. Они по 15 миллионов стоят. Я выступаю и говорю: - Техника эта несложная, хорошо работают машины и нашего производства, в том числе и на алмазах. Я не вижу никакой причины закупать их в Японии. В Якутии и наши мельницы есть, и одна японская, все работают нормально. Дайте мне семь дней, чтобы разобраться в этом деле. Я послал в Якутию человек пять-шесть министров и представителя Комитета по науке на три дня. Возвратились они и говорят: - Все сызранские машины лежат нераспакованными, их никто и не пробовал запустить. Я снова выступаю на Президиуме Совмина: - Все наши машины лежат под снегом, их даже не пытались запускать в работу. Зачем же закупать японские, когда отечественные не хуже? Не понимаю позиции Госплана, товарища Байбакова, ни позиции Тихонова, первого заместителя. Что, валюту девать некуда? Опять они все трое – закупать да закупать. Косыгин тогда говорит: - Ну ладно, раз такие авторитетные товарищи настаивают, давайте купим. Я – вне себя, но молчу. Однако Косыгин постановления так и не подписал…»

Алексей Николаевич уже давно отлично понимал, что иногда нужно согласительно кивнуть ошибающимся, но на деле потворствовать ошибкам нельзя. Мельницы у японцев мы не закупили. Это бы противоречило ставке Косыгина на развитие нашего производства и установке на экономию. Но путь косыгинского правительства не был гладок. С первой половины семидесятых годов на мировом рынке выросли цены на нефть, и спрос на советское «черное золото» тоже увеличился. Взвинтили темпы разведок и добычи, поставив нефтедобывающую промышленность на небывалую высоту. Но у этого отрадного явления были и отрицательные последствия. «Нефтедоллары» ударили по отечественной легкой промышленности; теперь мы многое закупали у социалистических стран Европы, у Финляндии, а то и у «китов» империализма… Косыгин, не обладая высшей партийной властью, успешно бороться с этими процессами не мог. Популизм переигрывал рачительных хозяев.

Вспоминает Николай Егорычев, в то время 1-й секретарь Московского городского комитета КПСС: «Как-то, кажется году в 1965-м, в январе долго стояли сильные морозы. Тепловые станции Москвы оказались практически без топлива. Эшелоны со смерзшимся в монолит углем стояли на подступах к ТЭЦ, их можно было разгружать только вручную, разбивая уголь ломами или отбойными молотками. Тысячи солдат были заняты круглосуточно на этой работе. Министерство экономики и электрификации СССР оказалось не готовым к подобной ситуации. Положение казалось безнадежным, однако рядовые москвичи даже не догадывались об этом, так как теплоснабжение города обеспечивалось нормально». Это главное, а что касается наказаний виновных, то и этим Косыгин занялся: «На экстренном заседании Совмина А.Н. Косыгин был беспощаден в оценке действий министерства, а его предупреждение министру было сделано хотя и в корректной форме, но могло стать для того последним, повторись подобная ситуация». Вспомним нынешние жалобы наших всесильных акционерных обществ разных уровней на снег (тающий и нетающий), холод и ветер – и научимся ценить опытного управленца, умело подключившего бесплатную рабочую силу (солдат) в форс-мажорной ситуации. Если найдется сноб, осуждающий эти действия Косыгина как нерыночные, то пускай упреком ему будет тепло в домах москвичей 1965 года, память о том тепле. Косыгин умело использовал возможности социалистического хозяйства, и верно, что в послеприватизационных условиях слаженная работа армии и собственников невозможна.

Дипломат

Легендарный переводчик и дипломат Виктор Суходрев отмечал косыгинское «умение спокойно, без всякой суеты выходить из затруднительных положений». Наши партнеры из социалистических стран, из Италии, Франции смело шли на совместные проекты с правительством Косыгина, потому что знали, что в правилах этого человека вкладывать каждую копейку в дело. В историю вошли встречи Косыгина с Линдоном Джонсоном, с Насером, с Чжоу Энлаем, визит в Лондон. В 1967 году, во время и после Шестидневной войны, в жестком послании президенту Джонсону и в ооновской речи Косыгин изложил позицию СССР, которая, возможно, предотвратила большую войну в бурном регионе. Кризис потребовал многоплановой, маневренной тактики.

Как только Израиль начал боевые действия, Косыгин воспользовался «горячей линией» Кремль – Пентагон, проложенной после Карибского кризиса. Американцы спешно продлили линию от Пентагона до Белого дома, и начались переговоры Косыгина и президента Джонсона. «Мы предлагаем вам потребовать от Израиля, чтобы он безоговорочно прекратил военные действия… За невыполнение этого будут приняты необходимые акции, включая военные», - заявлял Косыгин, а на Политбюро выступал против прямого военного вмешательства. В итоге шестидневных переговоров и американские, и советские корабли взяли курс в сторону от боевых действий, и большой войны не случилось. Косыгин прибыл в Нью-Йорк, на заседание Генеральной Ассамблеи ООН, где пылко обсуждалась резолюция по Шестидневной войне. Не удалось избежать перепалки с представителями Израиля: Косыгин даже упомянул «Бердичевские базары», а знавший русский язык Иосеф Текоа – «подвалы Лубянки».

Именно тогда, на полпути из Нью-Йорка в Вашингтон (чтобы никто из переговорщиков не выглядел гостем или паломником), в Гласборо прошли весьма напряженные переговоры Косыгина с Линдоном Джонсоном. Косыгин проявил неуступчивость, когда впервые в истории прозвучала тема сокращения стратегических вооружений. Быстро реагировал на любое предложение – как на привычном производственном совещании. Никакой эйфории от «встречи на высшем уровне» этот опытный нарком не испытывал, обращался с главами государств уважительно и сноровисто как повар с картошкой.

Косыгин любил пешие прогулки, совершал их во всех городах – и советских, и заграничных; чтобы получить представление о стране, он мог запросто постричься в обыкновенной парикмахерской. В канадской столице, на прогулке с премьер-министром Трюдо, нашему герою пришлось в полной мере продемонстрировать истинно русский характер, полный самообладания. Суходрев вспоминает: «Я увидел, что к Алексею Николаевичу сзади тянутся две руки. Они обхватили его и вцепились в лацканы пиджака. Человек в черной кожаной куртке явно пытался опрокинуть Косыгина на землю. Я услышал крик: «Свободу Венгрии!» Сразу же среагировал старший охранник Косыгина, а также сопровождавшие канадцы. Схватили человека и повалили его на землю. Все были в шоке. Особенно разволновался Трюдо. Но Алексей Николаевич оставался невозмутимым. Он первым делом осмотрел свой пиджак и с досадой произнес: - Надо же, пуговицу оторвал…»

Косыгин применял методы воздействия на людей, утвержденные им в руководстве производством, и во внешней политике. В первые годы после отставки Хрущева, когда власть генерального секретаря еще не стала единоличной, во внешней политике на высшем уровне Советский Союз представлял Косыгин. И у Косыгина был свой внешнеполитический триумф, вошедший в славную историю российской дипломатии. Январь 1966 года, Ташкент, урегулирование индийско-пакистанского конфликта, перераставшего в страшную войну. Несколько месяцев Косыгин готовил эту встречу, предлагая конфликтующим сторонам пойти друг другу навстречу под гарантии советского премьера. И вот Айюб Хан и Шастри протягивают друг другу руки, а наш Алексей Николаевич смотрит на них как радушный хозяин, примиривший гостей.

В трудных переговорах с лидерами воюющих стран Косыгину пригодилась выдержка военных лет: он ставил рекорды по марафонским беседам, словом, действовал до тех пор, пока не добивался своего. В ходе переговоров Косыгин выделил вопросы, по которым Пакистан и Индия зашли в тупик неразрешимых разногласий. Советский Предсовмина предложил отложить рассмотрение этих проблем, но договариваться там, где точки соприкосновения есть. Этот принцип, отразивший здоровый рационализм Косыгина-управленца, и привел переговоры к успеху. Война была предотвращена: 10 января Шастри и Айюб Хан подписали Ташкентскую декларацию. С тех пор отношения Пакистана и Индии не стали безоблачными, но войны, большой войны, на пороге которой стояла Азия, не случилось. Посредником великого азиатского примирения стал А.Н. Косыгин – не опытный дипломат, но государственный муж, привыкший к ответственности.

Будем помнить о той ташкентской встрече: даже в истории великих держав случаи подобного успеха в примирении народов нечасты. Многолетние безуспешные старания американской дипломатии не привели к миру ни в Персидском заливе, ни на Балканах. В истории современной России подобных дипломатических успехов также не было. Может быть, мы мало учились у Косыгина? В этой внешнеполитической истории на авансцену вышел человек, познавший цену миру на Дороге жизни, а роль компромисса – в ходе восстановления разрушенной советской промышленности.

Жена – это судьба

Он женился раз и навсегда на Клавдии Андреевне Кривошеиной в 1927 году, в один год став коммунистом и главой семьи. Тихий Киренск с удивлением наблюдал за комсомольской свадьбой молодого сотрудника потребкооперации. Работа и семья существовали для Косыгина в разных измерениях: на службе он преклонялся перед точностью, дома – перед Клавдией Андреевной.

Он восхищался тем, как непринужденно она беседовала со Сталиным о женской доле, когда он назвал ее «морячкой», а в итоге Клавдия Косыгина поразила вождя-вдовца чеканным определением: «Жена – это судьба». Дома Косыгин был куда менее привередлив, чем в работе. Тарелка овсяной каши каждое утро, да чай из раскаленного самовара… Квартира Косыгиных на улице Грановского, а позже – на Воробьевском шоссе была гостеприимным домом для старых друзей и знатных гостей, которых умела приветить Клавдия Андреевна.

В доме бывали М.А. Шолохов (с ним все Косыгины были «родными по духу», как говорила дочь писателя), А.И. Хачатурян, Т.Н. Хренников, академики Келдыш, Челомей и Александров…

Болезнь Клавдии Андреевны заставила премьера оборудовать рабочий кабинет в больничной палате, рядом с женой. О трагедии Косыгин узнал, стоя на Мавзолее: шла первомайская демонстрация. Свою Клавдию он вспоминал каждый день, вплоть до последних дней в больничной палате…

Противостояние: Косыгин и Солженицын

Служба свела главного инженера страны и с главным антисоветчиком. А.И. Солженицын записал на одной из хрущевских встреч с интеллигенцией: «…И в какой-то особой удрученно-ослиной позе, не разделяя этого сборища и не касаясь его, сидел Косыгин. Глава правительства – сам был здесь раб безысходный, комический, хотя ждали его дела поважнее… Косыгин сидит, все так же уныло ссунувшись плечьми между рук, показывая, что он тут ни при чем, не участвует, такой глупостью он не стал бы заниматься».

Пройдут годы, Косыгин прочитает «Пир победителей». Пьеса возмутит Алексея Николаевича: такой клеветы на самое святое, на Победу, он не мог снести. Наконец, в 1973 году на стол Председателя Совета Министров СССР легли увесистые тома «Архипелага ГУЛАГ». И снова – жестокие строки о Великой Отечественной, прославление власовцев и бандеровцев… Великий педант Косыгин с ужасом вчитывался в солженицынскую цифирь: как ловко этот талантливый писатель подменяет документ своей пылкой фантазией!

На заседании Политбюро, посвященном солженицынскому вопросу, Косыгин был настроен решительнее всех. Он уже видел в писателе врага, который готов без сожаления разрушить все то, что страна выстрадала и построила за шесть советских десятилетий: «Несколько лет Солженицын пытается хозяйничать в умах нашего народа. Мы его как-то боимся трогать, а между тем все наши действия в отношении Солженицына народ приветствовал бы. Если говорить об общественном мнении, которое создастся за рубежом, то нам надо рассуждать так: где будет меньше вреда - или мы его разоблачим, осудим и посадим, или мы будем ждать еще несколько месяцев, потом выселим в другую страну. Я думаю, что для нас будет меньше издержки, если мы поступим сейчас в отношении его решительно и осудим по советским законам. Очевидно, статьи о Солженицыне в газетах надо дать, но серьезные. Солженицын куплен буржуазными компаниями, агентствами и работает на них. Книга Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» - это махровое антисоветское произведение. Я беседовал с тов. Андроповым по этому вопросу. Конечно, капиталистические страны Солженицына не примут. Я за то, чтобы попытаться тов. Андропову прозондировать в капиталистических странах вопрос, какая из них может его принять. Но, с другой стороны, нам нечего бояться применить к Солженицыну суровые меры советского правосудия. Возьмите вы Англию. Там уничтожают сотни людей. Или Чили – то же самое. Нужно провести суд над Солженицыным и рассказать о нем, а отбывать наказание его можно сослать в Верхоянск, туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов: там очень холодно. Скрывать от народа нам нельзя. Статьи в газетах надо поместить».

Столкнулись два максималиста, два патриота России. Один – писатель с амбициями идеолога, сторонник патриархальной Руси. Другой – администратор, созидатель, видящий свою страну передовой и модернизированной. Им не приходилось ждать друг от друга пощады. Косыгин защищал свой выбор семнадцатого года, защищал память миллионов павших за советскую Родину в священной войне, о которой Солженицын писал с неприятным презрением.

Сможет ли история рассудить двух талантливых и трудолюбивых людей – администратора и писателя? Сегодня мы не видим конца этому спору.

 Эндшпиль

Вмешательство партийных лидеров и руководства спецслужб в экономическую сферу вызывали ревность Косыгина. Не раз ему приходилось перекраивать планы из-за неожиданной «братской помощи», на которую были так щедры Брежнев и не экономивший на идеологии Суслов. Глава правительства должен был время от времени показывать конкурентам со Старой площади, кто в доме хозяин. В воспоминаниях М.С. Горбачева «Жизнь и реформы» есть любопытный эпизод. Будущий Президент СССР был в 1979 году самым молодым секретарем ЦК и отвечал за сельское хозяйство. Косыгин устроил ему выволочку прямо на банкете: тогда чествовали космонавтов Рюмина и Ляхова, совершивших рекордный 175-суточный полет. Горбачев требовал дополнительных поставок техники для уборки зерновых. Косыгин демонстративно обратился к Брежневу и Горбачеву, нарушая благостный тон праздничного вечера: «Вот тут нам, членам Политбюро, разослали записку сельхозотдела. Горбачев подписал. Он и его отдел пошли на поводу у местнических настроений, а у нас нет больше валюты закупать зерно. Надо не либеральничать, а предъявить более жесткий спрос и выполнить план заготовок».

Подобные выволочки не обходятся без последствий в стиле «схватки бульдогов под ковром». Однажды в кругу близких сотрудников Косыгин бросит: «Эх, погубят меня эти украинцы…», имея в виду Тихонова, Кириленко, Щербицкого... Был у Косыгина любимец среди солистов Большого театра – тенор Владислав Пьявко, которого он приметил чуть ли не с самого дебюта. Каждый раз, если Косыгин бывал на концерте, он просил Пьявко исполнить «Песню Лёньки» из оперы Хренникова «В бурю». А нравилась она ему из-за строк, слушая которые, всегда серьезный Предсовмина не сдерживал улыбки: «Конь заржал тихонечко: - Ты слезай-ка, Лёнечка…» Вот так отводил душу председатель правительства, когда его отношения с партийным вождем «подкисли».

Косыгин редко вмешивался в идеологическую политику, практически не взаимодействовал с ведомствами Суслова и Андропова. Но когда в 1979 году Косыгин не дал убедить себя в необходимости ввода войск в Афганистан - это стало событием мирового масштаба ореховой комнаты. Не менее веско звучал его голос в декабре 1969 года на заседании Политбюро, когда обсуждался щекотливый вопрос «реабилитации Сталина». Косыгин (и в этом его поддержал Суслов) настоял на публикации уважительной статьи к 90-летию Сталина, вступив в дискуссию с Подгорным, Пельше, Кириленко. Из диссидентских кругов и от «оттепельной» интеллигенции последовали письма протеста, в том числе и на имя Косыгина. Линия на мягкую реабилитацию Сталина, вполне устраивавшая Косыгина, воплотилась и в киноэпопее «Освобождение» (1968 – 1972). В то же время Косыгин берет под свою защиту поэму «Братская ГЭС» (1965), которую написал, пожалуй, самый популярный и громогласный антисталинист шестидесятых годов – Е.А. Евтушенко. Романтика строительства коммунизма в броской поэтической форме показалась главному инженеру Советского Союза полезной. Закономерно, что Косыгин одобрял драматургию А.Гельмана с его правдолюбами-бригадирами в острых производственных конфликтах. А любовь Косыгина к искусству Людмилы Зыкиной даже порождала экстравагантные для пуританских семидесятых слухи…

Молодежи ХХI века непросто понять, что значила для косыгинского поколения народная песня: она пронизывала быт, с детства воспитывала душу. А.Шелепин, не скрывавший обиды на Брежнева, в своих воспоминаниях не без злорадства заметил, что «массы» всегда приветствовали Косыгина куда искреннее и веселее, чем партийного вождя. Незнакомые простые люди, встречая главу правительства, приветливо обращались к нему: «Здравствуйте, Алексей Николаевич!» А эхо негромкого голоса, доверительно рассказывающего нам с трибуны об экономических перспективах, еще живет в народном сознании.

Ценили человеческие качества Косыгина и знавшие «блеск и нищету» своей профессии крупнейшие политики того времени – Шарль де Голль, В.М. Молотов, Индира Ганди, Линдон Джонсон. Молотов уважительно заметил: «Замечательный человек. Работяга хороший. И вообще организатор оказался хороший». Косыгин не участвовал в политическом «клубке змей», он работал на совесть, а перейдя в историю, он перешел в пантеон отцов Отечества. И прощались с Косыгиным без официозной натуги: тысячи людей не по разнарядке шли в Центральный Дом Советской Армии; траурную церемонию пришлось продлить на несколько часов.

Косыгинская реформа 1965 г.

Алексея Николаевича Косыгина называют самым умным и интеллигентным главой правительства за всю послевоенную историю Советского Союза. При этом не обходится и без восхваления «косыгинской» реформы 1965 года, этой первой после войны попытки перевода советской экономики на рыночные рельсы. Не только либералы, но даже искренние приверженцы социализма и плановой экономики разделяют уважительное отношение к Косыгину и его реформе, хотя именно она нанесла самый сильный удар по основам советского строя.

Тот факт, что реформа была сосредоточена главным образом на вопросах повышения экономической эффективности, не означал, что речь шла о внедрении в СССР каких-либо рыночных методов хозяйствования, поскольку такой подход противоречил всей логике политической экономии социализма. Ключевыми инструментами реформы должны были стать «возврат к ленинским принципам» стимулирования трудящихся в целях развития социалистического производства и отказ от валовых показателей как главного критерия оценки деятельности промышленных предприятий.

Основные задачи заключались в попытке снизить экономические диспропорции, неизбежные в рамках административных методов управления социалистической экономикой, и создать ряд условий, которые могли бы дать толчок устойчивому саморазвитию экономической системы. В частности, речь шла о таких мерах стимулирования, как децентрализация системы планирования в народном хозяйстве; увеличение экономической самостоятельности промышленных предприятий; повышение роли интегральных показателей экономической эффективности (прежде всего, прибыли и рентабельности) в их работе.

Индустриализация помогла нашей стране решить в первой половине ХХ века ряд крупных социальных, производственных и военных задач. В частности, был построен индустриальный сектор экономики, обеспечены минимальные базовые потребности для всего населения, вокруг промышленных центров сложилась современная система городов, резко возросли уровень образования работников и производительность труда. Все это, в конечном итоге, позволило СССР успешно совершить переход от аграрного общества к индустриальному, победить в Великой Отечественной войне и обрести статус «сверхдержавы» или, как принято говорить сейчас, добиться высокой глобальной конкурентоспособности.

К сожалению, цена этого мирового успеха оказалась очень высока для страны. Поддержание статуса «сверхдержавы», особенно в сложившейся после Второй мировой войны ситуации «холодной войны» (1946-1991) - все возрастающего противостояния военных потенциалов стран социализма и капитализма – вело к непрерывному росту государственного потребления и экстенсивному расходованию ресурсов. Вдобавок стратегия развития индустриального сектора, большую долю которого составлял военно-промышленный комплекс, в принципе не учитывала такой критерий как экономическая эффективность. Все определялось масштабом и значимостью решаемых политических задач. Кроме того, в условиях сложившейся системы тотального государственного планирования господствовал принцип «от достигнутого». Плановые задания могли только возрастать, а потому вопросы об экономической целесообразности дальнейшего существования того или иного предприятия, реализации того или иного проекта, попросту не возникали.

Как известно, в 1930-1940-е годы одним из конкурентных преимуществ советской экономики была высокая производительность труда на фоне его низкой себестоимости. Этот источник экономического развития носил двойственный характер. С одной стороны, многие экономические успехи страны были достигнуты за счет подлинного трудового энтузиазма советских людей. С другой стороны, сложившаяся система репрессий и принудительного труда позволяла поставлять бесплатную рабочую силу для реализации приоритетных государственных проектов (освоение ресурсных регионов Севера, Сибири и Дальнего Востока, создание транспортной инфраструктуры, развитие конкурентоспособного оборонного производства, реализация атомного и ракетного проектов). Решение масштабных задач развития достигалось по большому счету за счет источников, имеющих внеэкономический характер.

Отказ от политики массовых репрессий после смерти Сталина (1878-1953), чудовищные людские и материальные потери СССР в Великой Отечественной войне, массовое обнищание и обезлюдивание деревни, остро поставили задачу поиска внутренних резервов роста в индустриальном секторе Советского Союза. Это стало особенно актуальным в связи с тем, что «холодная война» и связанная с ней гонка вооружений вынудили ведущие государства мира искать новые возможности для обеспечения своего конкурентного преимущества в этой политической игре, поглощающей огромные материальные и финансовые средства.

В ситуации объективной ограниченности экстенсивных факторов развития, выигрыш можно было получить за счет повышения эффективности использования имеющихся ресурсов. Однако представления о необходимости перемен с большим трудом проникали в сознание советской политической элиты. В ситуации, когда экономика страны демонстрировала все новые и новые крупные достижения (создание атомного оружия и межконтинентальных баллистических ракет, пилотируемые космические полеты, ядерные энергетические установки, подводные ракетоносцы, атомные ледоколы и пр.) идея о необходимости вносить какие-либо изменения в исправно функционирующий механизм воспроизводства советского могущества казалась не просто ненужной, но даже вредной. Кроме того, информация о признаках нарастающего кризиса не воспринималась как объективная, поскольку не соответствовала идеологическим представлениям о «законах развития социализма и капитализма».

Можно сказать, что сама по себе экономическая политика не была сосредоточием жизненных интересов высшей партийной власти и предметом их постоянного внимания. Она была, скорее, делом «специалистов» и носила инструментальный характер, являясь некой производной от идеологических установок партии. Тем не менее, в начале 1960-х годов целый ряд объективных и субъективных факторов вынудил политическое руководство страны обратить внимание на вопрос о необходимости повышения эффективности экономической политики.

На тот момент индустриальный сектор СССР включал в себя уже сотни промышленных отраслей и десятки тысяч промышленных предприятий, что не могло не сказаться на возможностях централизованного планирования их деятельности. Поэтому работы по научному анализу хозяйственной практики в СССР и поиску методов повышения эффективности социалистической экономики были интенсифицированы уже в 1962 году - сразу после XXII Съезда КПСС, на котором была принята новая Программа Коммунистической партии Советского Союза. Именно в этом документе была поставлена задача изыскания и использования новых возможностей повышения количественных и качественных показателей производства. В результате указанная проблематика стала одной из «модных» тем для широкого обсуждения, в том числе на страницах партийной печати.

В классических традициях политических технологий того времени начало общесоюзной экономической дискуссии положила статья «простого профессора» Харьковского инженерно-экономического института Евсея Григорьевича Либермана (1897-1981) с говорящим названием «План, прибыль и премия», которая была опубликована 9 сентября 1962 года на первой полосе газеты «Правда». В этой работе Е.Г.Либерман еще раз изложил свои идеи по поводу реформы хозяйственного механизма социалистической промышленности, которые месяцем ранее увидели свет в виде научной публикации в авторитетном журнале «Вопросы экономики», а также содержались в докладной записке «О совершенствовании планирования и материального поощрения работы промышленных предприятий», направленной в адрес Центрального Комитета КПСС. Свои выводы экономист основывал не только на теории, но и на результатах широкомасштабных многолетних исследований машиностроительных предприятий Харькова и Харьковской области.

Вслед за публикацией в «Правде» статьи Е.Г.Либермана в сентябре 1962 года состоялось специальное заседание Научного совета по хозяйственному расчету и материальному стимулированию при АН СССР. Предложения Е.Г. Либермана были, в частности, поддержаны одним из основоположников экономико-математического направления советской экономической науки академиком АН СССР Василием Сергеевичем Немчиновым (1894-1964). Общесоюзная дискуссия длилась почти два года и сопровождалась рядом экономических экспериментов, проведенных в 1963 году, которые подтвердили действенность методов, предложенных Е.Г.Либерманом.

Своеобразный перелом в ходе общесоюзной дискуссии произошел в конце лета 1964 года, когда в газете «Правда» была опубликована статья выдающегося советского ученого в области автоматического управления, создателя систем электронного управления советских атомных подводных лодок и атомных ледоколов академика АН СССР Вадима Александровича Трапезникова (1905-1994) под названием «За гибкое экономическое управление предприятиями». В ней автор раскритиковал сложившуюся систему оценки работы предприятий по плановым «ориентирам» и предложил перейти к оценке по главному показателю – прибыли. В.А.Трапезников фактически вывел в центр обсуждения проблему согласования интересов различных хозяйственных субъектов и сформулировал задачу выбора правильных экономических критериев, действительно стимулирующих развитие экономики.

Своеобразной альтернативой поиску сугубо экономических критериев для повышения эффективности производства были идеи директора Института кибернетики АН УССР, занятого разработкой прообраза первой персональной ЭВМ «МИР» (1965), академика АН СССР Виктора Михайловича Глушкова (1923-1982), который настаивал на необходимости полной информатизации всех экономических процессов в стране на основе Единой государственной системы вычислительных центров (ЕГС ВЦ). Однако реализация такого подхода фактически означала создание новой отрасли производства и требовала серьезных организационных усилий и расходов. Поэтому, в конечном итоге, партийное руководство решило вернуться к предложениям Е.Г. Либермана как не требующим дополнительных затрат.

Переход от слов к делу - от обсуждения возможных направлений реформы к ее реализации произошел после изменений в составе высшего политического руководства СССР. 14 октября 1964 года на Пленуме ЦК КПСС Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР Никита Сергеевич Хрущев (1894-1971) был освобожден по его просьбе от исполнения этих обязанностей. На пост Первого секретаря ЦК КПСС избран Леонид Ильич Брежнев (1906-1982), а в ноябре 1964 года новым главой советского правительства стал А.Н. Косыгин.

Приход к власти нового политического руководства требовал в традициях того времени недвусмысленного размежевания с прежней линией, проводимой под руководством Н.С.Хрущева, которую стали именовать «политикой субъективизма и прожектерства». В итоге открылось политическое «окно возможностей», чтобы, не противореча общим идеологическим установкам партии, опробовать на практике новые научные методы управления социалистической экономикой. Формальное начало «косыгинской реформе» положило Постановление сентябрьского Пленума Центрального Комитета КПСС (1965) «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства». В процессе ее реализации были ликвидированы созданные в 1957 году по инициативе Н.С. Хрущева органы территориального хозяйственного управления – Совнархозы (Советы Народного Хозяйства) и восстановлена система управления промышленностью на основе общесоюзных, союзно-республиканских и республиканских министерств и ведомств.

Основной хозяйственной единицей стали промышленные предприятия. В три раза (с 30 до 7) было сокращено количество директивных плановых показателей. В сельском хозяйстве повышены в 1,5–2 раза закупочные цены, уменьшены ставки налога на доходы крестьян. На лиц, проживающих в сельской местности, было начато распространение общегражданской паспортной системы. До этого времени большая часть сельских жителей СССР вообще не имела паспортов и поэтому крестьяне не могли свободно перемещаться по стране. В годы «косыгинской реформы» среднегодовые темпы роста национального дохода в СССР, по официальным данным, приближались к 7% (что было сравнимо с темпами роста в это время японской экономики и опережало темпы роста американской экономики), объем промышленного производства вырос на 50%, сельскохозяйственного производства – на 20%, было построено около 2 тыс. новых промышленных предприятий.

К началу 1969 года по новой системе планирования в СССР работало уже более 30 тысяч предприятий, выпускавших около 80% всей промышленной продукции. В 1970 году с конвейера Волжского автозавода в Тольятти сошли первые автомобили «Жигули». Благодаря реформе произошел выраженный сдвиг в сторону развития интенсивных факторов экономического роста советской экономики. Однако, несмотря на то что VIII пятилетка (1966–1970) получила, по образному выражению того времени, название «золотой», реформы были свернуты. Считается, что отказ от продолжения перемен произошел вследствие ужесточения позиций консервативной части членов Политбюро ЦК КПСС, которые после событий «Пражской весны» 1968 года увидели в попытках либерализации советской экономики (прежде всего, в расширении экономической свободы предприятий), угрозу самому существованию советского политического режима. Еще одним фактором сворачивания реформ стала позиция руководителей Министерства обороны СССР и крупных предприятий военно-промышленного комплекса, настаивавших на постоянном росте военных расходов. В ряды противников реформы входили также хозяйственные руководители, занятые реализацией крупных инфраструктурных проектов, например, строительством Байкало-Амурской магистрали, также заинтересованные в непрерывном возрастании государственных расходов.

Таким образом, стратегические перспективы обновления и развития союзной экономики, связанные с децентрализацией хозяйственной жизни и созданию условий перехода к постиндустриальной экономике, были принесены в жертву сиюминутным интересам партийного руководства страны и промышленного лобби. Cвоеобразным идеологическим обоснованием остановки экономических реформ стали «нефтяные шоки» 1970-1980-х годов, которые привели к непрерывному возрастанию (в течение более 10 лет) мировых цен на энергоносители. В этих условиях советское правительство переориентировалось на расширение добычи нефти и газа в регионах Западной Сибири. По различным данным, в период 1965-1985 годов доходы союзного бюджета только от нефтяного экспорта возросли примерно в 20 раз и достигали в текущих ценах почти 13 млрд. долларов США.

Необходимость поиска внутренних резервов для развития экономики СССР исчезла сама собой. Центральная идея «косыгинской реформы», связанная с внедрением методов повышения экономической самостоятельности предприятий и формированием на этой основе новых стимулов повышения эффективности социалистического производства спустя 20 лет будет вновь востребована политической командой последнего Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева и станет основой экономического ядра политики перестройки.

11 главных достижений председателя Совмина СССР Алексея Косыгина (по версии "Российской газеты) 

1. В середине 1920-х годов выпускник коммерческого училища и бывший доброволец Красной Армии Алексей Косыгин организовал в Восточной Сибири сеть потребительских магазинов, торговавших главным образом английскими и американскими товарами. Его усилиями также было создано совместное с компанией "Лена Голдфилд" советско-британское предприятие, занимающееся добычей золота на реке Бодайбо (приток Витима в Иркутской губернии). 

2. В 30-е годы, будучи уже в Ленинграде, буквально за пять лет Косыгин совершил головокружительный карьерный рывок, пройдя путь от мастера цеха ленинградской текстильной фабрики имени Желябова до заместителя председателя Совнаркома СССР, отвечающим за производство и снабжение населения товарами широкого потребления.

3. В 1941 году Алексей Косыгин стал заместителем председателя совета по эвакуации при Совнаркоме СССР, фактически - руководителем транспортировки промышленных предприятий на Восток. При его личном участии к концу 1941 года в безопасные районы страны вывезли 1523 завода и фабрики, большинство из которых в кратчайший срок возобновили работу буквально в чистом поле. При этом сам Косыгин оставался в осажденной Москве и вместе с другими членами политбюро принимал на трибуне мавзолея знаменитый парад 7 ноября 1941 года.

4. Благодаря Косыгину в блокадный Ленинград через Ладожское озеро был проложен трубопровод для перекачки в замерзающий город топлива и организована "Дорога жизни", по ней из города было эвакуировано 550 тысяч жителей, в том числе и отец Косыгина - бывший токарь петербургского минно-торпедного завода "Леснер" Николай Ильич Косыгин. Было вывезено 70 промышленных предприятий и 160 тысяч тонн цветных и черных металлов. За это в 1943 году был награжден орденом Боевого Красного Знамени, чем гордился больше иных своих и более высоких наград, а ведь он был дважды Герой Социалистического Труда.

5. В конце 40-х годов разразилось "Ленинградское дело", в рамках которого за антисоветскую деятельность были расстреляны 23 человека, осуждены - 214 партийных и хозяйственных деятелей. Лаврентий Берия и Георгий Маленков добивались ареста Косыгина. Однако глава государства Иосиф Сталин фамилию строителя "дороги жизни" и организатора эвакуации вычеркнул из списка. Кому-то ведь надо было возрождать народное хозяйство, и с этой задачей бывший кооператор справился. Накануне 1960-х годов английские и американские экономисты называли Советский Союз страной с самой динамично растущей экономикой.

6. После смерти Сталина Косыгин активно выступал против экономической политики нового генерального секретаря КПСС Никиты Хрущева. В частности, он был против неоправданно высоких налогов на личные подсобные хозяйства колхозников. В итоге карьера Косыгина застопорилась на уровне Госплан - Совет экономической взаимопомощи - Совмин. Только после отставки Хрущева ему удалось занять пост второго человека в государстве - председателя Совета Министров СССР. На этом посту он работал 16 лет.

7. Именно Алексею Косыгину принадлежит авторство экономической реформы 1965 года. Он считал, что личная заинтересованность директоров и рабочих приведет к повышению производительности труда, росту качества и увеличению выпуска продукции. В результате после VIII пятилетки валовой общественный продукт вырос на 13 процентов, среднегодовой рост производительности труда составил 7,4 процента. В строй вступили около 1900 промышленных предприятий. Уже в 1966 году СССР перестал импортировать хлеб, а реальные доходы населения за пятилетие косыгинской реформы возросли почти на треть. При нем в КПСС был провозглашен курс на "рост материального благосостояния трудящихся". Советская промышленность стала переориентироваться на выпуск "товаров народного потребления".

8. Именно Алексею Косыгину и страстному автолюбителю Леониду Брежневу пришелся по вкусу итальянский FIAT-124, который послужил прообразом советских "жигулей". К середине 70-х годов автозавод выпускал порядка миллиона машин в год, что дало мощный толчок для развития как отрасли в целом, так и сопутствующих производств. Более того, под брендом LADA советская "копейка" вышла за рубеж за счет низкой цены, заполняя рынки стран СЭВ, Западной Европы и Канады.

9. В начале 70-х годов при Косыгине в СССР началась промышленная разработка сибирских нефтяных месторождений, что во время арабского эмбарго на продажу "черного золота" позволило Советскому Союзу получать сверхприбыли от продажи углеводородов. Цены на нефть с 1970 по 1980 годы поднялись на 1300 процентов. У нас в стране в сутки добывалось до 9,9 миллиона баррелей, что при мировых ценах означало ежедневные 250 миллионов долларов для советской экономики.

10. В 1972 году Алексей Косыгин и президент компании PepsiCo Дональд Кендалл подписали бартерный контракт. По нему американцы получили право на производство в США водки "Столичная", а в СССР начал ввозиться концентрат, который разливался под маркой "Пепси-Кола" на заводах в Новороссийске, Евпатории и Новосибирске.

11. В СССР была проведена летняя Олимпиада-80, потребовавшая от страны мобилизации всех ресурсов для строительства спортивных объектов в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске и Таллинне. По утверждению заместителя председателя оргкомитета "Олимпиада-80" Владимира Коваля, общие затраты на проведение Игр составили до 5,6 миллиарда долларов. Основная роль в мобилизации ресурсов и подготовке объектов принадлежала Алексею Косыгину, который после перенесенного в 1976 году инфаркта уже постепенно угасал. Он успел увидеть Игры, после чего в октябре 1980 года был освобожден от всех своих постов в связи с ухудшением состояния здоровья и через два месяца умер.

/По материалам из открытых источников/

К началу виртуальной выставки

01.09.2015